писанинки :)

[GazeRo888]

Зеркальный огонь

Снова и снова он мелькает во тьме, ища зеркало, от которого и началась вся история… Но не так просто его найти: оно надежно спряталось за пышным париком фаворитки королевы – фрейлины Каролины. Она самодовольно снова и снова прохаживалась среди садов, наполненными опавшими листьями, раскрашенными печальными красками; наверное, все потому, что кто-то, предельно близкий, ушел в их мир, туда, где можно вновь, счастливо и просто, быть собой….
- Я от этого устала! – капризно кричала на свою сестру-близняшку - Мэри. – Если мы – как две стороны одного зеркала, то ты должна быть во всем похожа на меня…. Во всем! Одевайся в это платье; у меня такое же!....
- Дорогая, зачем тебе нужна такая глупая идея? – робко спросила та, с непривычной неловкостью путаясь в шнуровке корсета роскошного платья, которое было небрежно брошено в ее руки.
- У меня планы стать лучшей при дворе и личной подругой королевы! – важно вскинула голову Каролина. – А она любит, чтобы близнецы были, как две руки одного тела….
- И все-таки мы разные, пусть не телом, но мыслями, чувствами… - тихо заметила ее сестра, словно предчувствуя, насколько все же безумная закралась идея, с интересом рассматривая парик, как две капли, похожий на тот, что носила Каролина.
- Меня не интересует, что у тебя за чувства! – закричала та, щелкая от гнева зубами. – Одевайся и не делай без меня ни шага!...
И с этой установкой Мэри робко приняла ту же позу и то же выражение лица, что и сестра, что сделало близняшек, словно стоящими напротив невидимого зеркала и глядящими в него.
Спокойная девушка, она конечно же, безнадежно отличалась от громкой и раскованной Каролины, но самоотверженно решилась идти у нее на поводу, чтобы поддержать и побаловать, привыкшую к исполнению своих прихотей, сестру - ведь она ее преданно и тепло любила.
«В конце концов, - украдкой и с облегчением подумала она, стараясь даже величественную походку Каролины подогнать под свою, скромную, - что, как ни эта забавная выдумка моей дорогой близняшки, поможет нам лучше узнать друг друга и ощутить себя одним целым!...»
Однако, это было не так просто и, порою, отдавало непоправимым крушением привычного, разочарованиями; ведь Мэри, не смотря на свое родство с сестрой, была безнадежно далека от нее. Хотя бы потому, что рано встающая и оптимистически бодрая, целеустремленная, она вынуждена была вставать ближе к полудню, выжидая мучительно, но тихо под кисейным одеялом, когда неженка-Каролина выспится.
Когда она, наконец, неторопливо умывалась и одевалась, уделяя пристальное внимание макияжу и убранствам; что было непривычно для, простой в одежде, Мэри, неспешно отправлялась на кухню - придирчиво выбирать меню для завтрака, нещадно и наскоро, впоследствии набивая свой и желудок сестры острыми соусами, винами и сладостями.
Затем, преодолевая с трудом дрему, Каролина отправлялась читать дамские романы, чем иногда выливала неприятную тоску у Мэри; а, начитавшись их, приукрашивалась еще мехами, шелками, дорогостоящими и редкими драгоценностями, гордо шла на прогулки с придворными, гуляя с ними и просиживая на званных обедах, танцуя на баллах, сплетничая про других и развязно кокетничая с дворянами до глубокой ночи; потом вновь засыпая до полудня!
Мэри с отчаянием наблюдала это и с грустью вспоминала, как после утреннего умывания спешила помочь служанкам королевы приготовить наряд и еду для Ее Высочества; затем она давала бесплатные уроки детям дворян – учила их читать, писать, говорила для них о мыслителях и прекрасном.
После уроков она наскоро обедала скромным супом с соком и бежала на королевскую ферму – помочь слугам ухаживать за лошадьми, овцами, курами и собаками. Возвращалась она только под поздний вечер, чтобы чуть отдохнуть вышиванием и плетением бисера, а потом лечь, дожидаясь первых лучей солнца…
Оно с жалостью подсказывало, что происходит нечто непоправимое, превращающее ее тонкую, ищущую натуру в куклу истеричной сестры, и в это же время – отталкивая ее от единственного, родного человека! Ведь Каролина только и четко следила за тем, чтобы Мэри была одета в то же платье, что и она, и чтобы она говорила тем же тоном.
И словно огораживалась этим от сестры – в последнее время она даже не смотрела на нее, не разговаривала с ней! И снисходительной Мэри приходилось терпеть глухо ноющую боль и преодолевать обиду; самой начинать разговор с самым близким и все же лучшим, не смотря ни на что, человеком, с простого вопроса:
- Что нового, дорогая? - спрашивала Мэри сестру, когда та, забегала на минутку – сменить платье для очередного балла. – Что видела интересного?... Почему ты так смеешься?... Что с тобой?
- Да, вновь этот Монстр в лесу… - легкомысленно отвечала та, поправляя парик и бриллианты на платье. – Он вновь буравил меня глазами и вздыхал… Вот смешной! Как будто думает, что я соглашусь с ним заговорить, с таким-то уродцем!...
- Дорогая, это ведь не правильно, и ты это знаешь! – скромно попыталась вразумить сестру та. – Ты же умная девочка, и обязана понимать, что, каков бы ни был человек, ему нужно внимание… Поговори с ним!...
Этого простого совета было достаточно, чтобы Каролина побагровела от ярости и заорала на весь дворец:
- А кто ты такая, чтобы указывать мне?!... Ты – лишь мое отражение, не забыла?... Вот и иди в лес к нему, раз такая умная… И потом вспомни, что ты – моя тень; не то не видать тебе меня, как своих ушей!!...
Мэри, чуть не плача, съежилась и хотела обнять ее, чтобы успокоить, но решила не сердить ее еще больше, потому быстро выскочила из, изрядно надоевшего замка, побежала в лес, совершенно фантастический во время сумерек. Они отливали лунным светом и серебряной паутинкой, заинтересованными глазами, затаившимися во тьме.
Они дрожаще столкнулись с любопытными глазами Мэри и жалостно мигнув, поспешили скрыться во тьме. Но добрая девушка, она вдруг поняла, что это и есть тот «Монстр», которому понравилась ее сестра-близняшка. «Бедняжка, она, его, скорее, просто отталкивает, а он ведь что-то сказать хочет…»
- Стой, не пугайся!.. – ласково сказала она, отводя бережно темные ветки, за которыми спешили скрыться глаза. – Ты что-то хотел сказать?
Тут в глазах зажглась радостная и доверчивая надежда, и их обладатель робко вышел из темных веток. Это был высокий и тощий парень с неестественными морщинами, в маленьком, пыльном пиджаке и брюках. Он робко переминался с ноги на ногу и не решался взглянуть на источник своих воздыханий – как ему казалось, очень красивую и милую, но эгоистичную и своенравную Каролину…
- Ну, не бойся, поговори со мной!... Я не буду над тобой смеяться и обижать тебя! – неожиданно говорила она, осторожно ободряюще беря его за сухощавую руку с натруженными венами и безобразными порезами.
- Ты…ты… - от волнения у юноши заплетался язык. – Очень красивая!... Не презирай меня, пожалуйста!...
- Конечно, я тебя не брошу! – ободряюще сказала Мэри, радуясь новому другу, словно не расслышав его первых слов. – Меня зовут Мэри… а тебя как? Давно тут живешь, почему?...
- Мэри… - эхом отозвался тот, не веря своему счастью слышать ответ на свои чувства. – Какое красивое имя… А у меня оно, ну, какое есть – Эдуард….Ты больше на меня не сердишься? Не надо, я все для тебя сделаю…
- Рада знакомству! – вежливо улыбнулась та, удивляясь, что ее, обычно шумная, но вне баллов молчащая для всех, сестра, посмела обидеть такого тихого человека. – Милый Эдуард, почему ты здесь?...
Тот, как не отнекивался, но не смог отказаться от неги поведать что-либо, принимающему и восхитительно простому, человеку; и потому рассказал свою историю: он был рожден в туманной и серой области города, в нищете и одиночестве даже не зная своих родителей. От них, наверное, он наследовал удивительную способность – писать и рассказывать волшебные истории; на которых всегда находились, уставшие от реальности, слушатели, готовые заплатить монету и бросить краюшку за услышанное.
Все это кормило Эдуарда и давало иллюзию полного счастья в жизни; и в это же время делало его пугливым, глубоко переживающим свое нестерпимое одиночество – ведь красивые мысли, увы, всегда скрывались за неестественно обезображенной пылью, старением и ранами лицом. И оно было сияющим живым светом от блаженства иметь собеседника.
А тем, как ни удивительно, находилось общих много: Мэри так же верила, не смотря на все, в человеческую доброту; в ответственность перед тем, кто рядом. Также она любила использовать свои мысли и таланты на пользу другим и трудиться, минуя суеты высшего света…
Он так ярко и оцепеняюще проливался на душу Эдуарда, что он согласился скорее отдать последнюю рубашку, чем отпустить Мэри на раздраженный зов, доносящийся из дворца неподалеку: «Сестра!... Куда ты делась, несносная тень?... Ты мне нужна, немедленно возвращайся!»
Он с тоской посмотрел на нее, оборачивающуюся на крик, правильно осознавая, что лучше человека в мире он не найдет; но с, возвращающимся внутри, солнцем услышал ее искреннюю просьбу: «Не грусти! Завтра я вернусь, и каждый день к тебе приходить буду!...»
- Будешь ли ты меня слушаться или нет?! – орала с порога на сестру Каролина. – Мне нужна тень, чтобы добиться благосклонности королевы, а сейчас, когда у нее был крупный балл, ты меня бросила?!... Как ты посмела?!...
Говоря это, она отвешивала нещадные оплеухи съежившейся и не знающей куда деваться, Мэри. Она, бледнея неимоверно и холоднея, с ужасом осознавая ошибку; пряча глаза, снова принимает окаменелую позу учтивости перед аристократами, с которыми приятно беседовала, едва выкинувшая яд гнева, сестра.
«Дорогая сестра!.... Разве можно было такое придумывать?!... Ты же в огне самолюбия и безразличия, пытаясь оттенить свою индивидуальность мною!... Что же мне делать?....» - с такими душащими мыслями она обратилась к Эдуарду.
Едва завидев ее, готов был раствориться в объятиях, отдать все свое тепло и воплотить в жизнь все сказки ради Мэри. Но, только потянувшись, чтобы обнять ее, он заметил маленькие искорки слез в глазах.
Он с тревогой бросился спрашивать: «Что случилось, милая?... Кто посмел тебя обидеть?!...».
Мэри с горечью призналась в том, что ее сестра погибает от стремления вечно жить в двойнике; а это неминуемо приводит ее к отравляющей лжи и эгоизму; к фактической гибели ее души!
- Прости, Эдуард, что я тебе это рассказала, я не хотела на тебя изливать свою грусть… Забудь! Но мне нужен чей-то голос, который бы спас сестру… Может, пойдем вместе, сходим, поговорим с ней?
- Я готов идти один! – робко, но твердо, ответил тот. – Я не допущу, чтобы она пользовалась твоей добротой и кричала, снова поднимала на тебя руку!... Я пойду сам, не беспокойся за меня…
Он повернулся, и еще раз робко, бросив украдкой Мэри восхитительную маленькую розочку, пожелал ей не волноваться.
Но сам он не подозревал, что окунется в пучину некоего таинственного чувства, едва переступив порог дворца и увидев…. Такое же неземное создание, как и Мэри – с теми же нежными глазами и грациозно-внимательными, самоотверженными движениями, бархатными каштановыми волосами, спрятанными под пышным кремовым париком; в таком же небесно-легком бежевом платье. Все это приводило Эдуарда в состояние подкошенных коленей, срывающегося голоса и дыхания, помутнения рассудка не непроизвольной дрожи.
- Мэри, как ты успела оказаться тут?... – неконтролируемо прошептал он, чувствуя приятное темнение в глазах. - Я же умолял…
- Не смей меня называть именем тени-предательницы, Монстр! – закричало вдруг создание и нервно торопилось высказать мысль и уйти. – Мое имя – Каролина… Зачем меня преследуешь, чучело?!.... Ты же знаешь, что я никогда не…
- …Не прогоняй меня, пока я не попрошу тебя об одной вещи. – стиснул зубы от унижения и едва сдерживаемого гнева Эдуард. – Не смей бить и оскорблять Мэри!... Перестань играться ею, она не кукла, она человек!... И я не позволю тебе…
- …Унижать свое влюбленное достоинство?! – расхохоталась Каролина, перекрикивая его и смерив презрительным взглядом. – Если хочешь доказать, что можешь, пугало, заслужить мое внимание, то: во-первых, не смей ко мне приходить без спроса… Во-вторых, Мэри не…
Внезапно что-то случилось непоправимое – огонь вспыхнул сильнее, и от его ожога зеркало единства сестер треснуло пополам. Его трещина черным следом залегла в сердце Каролины, ускоряемая завистью и желанием затмить любые индивидуальности сестры и вообще любого человека; и Эдуарда, который должен был только помочь, своею силой и преданностью, разжиться трещине и поднять ее хозяйку до желаемых высот любой ценой...
- …Не покидай любой ценой! Поступай с ней, как желаешь… А потом, когда научишься отличать эту серую овечку от меня, приходи, я приготовила вам сюрприз!...
Он, едва веря своим ушам, с радостью вернулся к, ждущей его, Мэри. Она с удивлением услышала, что сестра снова «рада ее видеть, но не держит на зеркальной цепи». И все это звучало очень странно и заманивающе…
Поскольку Эдуард оказался серьезно больным неизлечимой болезнью, его было просто жаль бросать; а про свою сестру было тоже кощунством забыть. Как и страшно было Мэри осознать, что Каролина… успешно вселила в нее свои черные отголоски – скромная девушка с ужасом слушала себя, нередко швыряющуюся замашками сестры, так же, как она, по часам, глядящуюся в зеркало, и просто не знала, что делать…
По ее мнению, спасение было только в уходе от Эдуарда, за которым было просто светлым солнышком ухаживать и проводить с ним время; она не могла всадить в себя нож подлости еще глубже и позволить страдать ему из-за безумных впивающихся результатов игры сестры!
- Я с тобою, моя хозяйка! – отчаянно бросила она с порога, тяжело дыша от бегства; с болью проглотив только что мольбы Эдуарда не покидать его и срывая с себя наряд и парик, подражая Каролине, нервно переодевающейся к следующему баллу. – Я не смогу уже без тебя, ты добилась своего, дорогая – я превращаюсь в тебя!... Я пожертвовала своим другом, только чтобы видеть тебя своим отражением!... Идем!
- Стой! – приказала властно та. – Дай я прежде погляжу к тебе в глаза….
После того, как она заглянула в неимоверно преданные глаза сестры, внезапно со всего размаху дала ей пощечину, от которой несчастная и хрупкая девушка даже упала.
- За что ты бьешь меня, дорогая Каролина? – дрожаще пыталась спросить она, с болью поднимаясь с твердых плит. – За то, что я к тебе вернулась и готова вновь стать тенью, чтобы быть рядом?...
- За то, что в твоих глазах я вижу этого Монстра! – взвизгнула та, отшвыривая от себя подальше платье Мэри. – А ведь он приходил ко мне, называл меня твоим мерзким именем; он просил за тебя!... Ты его причаровала, небось, негодница?... Ты же знала, что я ненавижу это чучело, как ты посмела сохранить в своих глазах его уродливую морду?!!...
- Хорошо, я забуду его, никогда не буду тебе напоминать о нем… забуду! – глотая слезы и мучаясь от того, что оставила друга одного, не найдя тепла и у родной сестры, горячо заверяла та. – Я всех, себя забуду… Только не прогоняй меня! Даже если у меня останется что-то свое, не прогоняй меня, дорогая, прошу!... Я научусь быть тобою, научусь, у меня уже получается!…
Но не вышло собрать ей осколки зеркала: хоть Каролина и снисходительно бросила: «Ладно, оставайся со мною, тень!... Но больше никаких своих действий!... Идем!».
Она все же возненавидела в Мэри то, что та была собою с другим человеком. Сестре, тем более такой простой и честной, нельзя быть человеком вообще – она должна быть просто послушной собачкой, личиком и нравом похожей на свою хозяйку; иначе идея не оправдает себя и Каролина не сможет доказать королеве, что она такая оригинальная и властная, достойная огня обожания, богатства и славы.
Слава сыпалась изнеможением Мэри от бессонных ночей и ее мучениями от обилия жирного острого и сладкого, от удушающих корсетов и душевных язв от нескромных комплиментов, взглядов аристократов. Девушка терпела, убеждала себя, что Кораливу это делает счастливой; в итоге найдет себе тоже скромную милость у королевы, если сестре удастся такой игрой добиться расположения Ее Высочества, она сможет поблагодарить Эдуарда за все тепло, поддержку и внимание!
Но… оно ускользало от нее, не светя лучиком даже доброго слова от Каролины! Сестра просто играла свою, светскую роль, иногда даже посмеиваясь над Мэри, которая, словно дрессированная птичка, пела привычную, навязанную песенку. И эта песенка еще с большим упоением все же в подсознании оттеняла непохожесть внутреннюю и сходство внешнее.
Оно не давало покоя ни тем, что разжигало огонь тщеславия ослепшей от этого сестре, ни от того, что оставило мучиться одного Эдуарда. А все же было столь красивым, приманивающим несветлый интерес знати и ленивое внимание королевы; едва заметный, холодной огонек ненависти Каролины. Мэри уже возненавидела зеркала потому, что они отражали ее – почти сестру, но до конца не желающую становиться ею! И уже с надеждой поглядывала на пламя, которое приносит непоправимое перечеркивание всего…
«Все это стало каким-то страшным театром! – в смятении думала Мэри, судорожно запирая двери в своих покоях на ключ и разжигая камин. – Я становлюсь просто куколкой-фавориткой, забывшей свою нить со мною, Каролины и королевы, которой непременно радует, что кто-то одинаково может кивнуть в ответ на ее приказы!... Но это не правильно; я не кукла!... Мне не хочется больше быть ею!... Прости, дорогая сестра, ты должна понять, что никогда не будешь мною, а я – тобою!... Будь счастлива от своей неповторимости!»
С этими неслышными, горькими словами, почти воющий на луну, от тоски, верно стоящий ночами под окном… Эдуард с ужасом наблюдал, как хрупкая Мэри, бесстрашно закрывает глаза и окунает свое лицо прямо в пылающий камин!....
Он сотряс ночную тишину воплем шока и поспешил пробить собою наглухо закрытое стеклянное окно. Затем он поспешил, не раздумывая, взять горсть льда из комнатного фонтана и с силой кинуть его в камин.
Как только огонь потух, он с набегающим, жгучим мокрым туманом перед глазами, поспешил вытащить восхитительную маленькую головку Мэри, в почерневшем, от языков огня, парике, с беспокойством вглядываясь ей в лицо – пламя и лед фантастическим образом не обезобразили ее трогательные черты, только раскрасили половину лица раскалено-золотисто-красным оттенком, а вторую – прозрачно-лунно-белоснежным!
- Мэри, милая, что ты с собою сделала?!.. – тревожно ломал руки Эдуард, вернувшись в свое убежище, осторожно смачивая ей лицо настоем из трав, чтобы хоть как-то залечить одновременные ожог и обморожение. – Неужто мерзавка-сестра довела тебя до этого?... Как она посмела?!... Я ее разорву за это!!...
- Не надо, Эдуард! – скромно отмахивалась она, приходя в сознание. – Она не виновата, только хотела поиграть… Ведь она имела на это право?...
- Она не имела право тебя вынудить с собою такое сделать! – с горечью возразил тот, со странным упоением взирая на сохранившееся дивное отражение своих грез, пусть и немного затронутое льдом и гнем. – Зачем ты так поступила?... Ты же могла умереть!...
- Ну и что? – внезапно спокойно сказала Мэри, совсем не скучая во дворце ни по кому, кроме сестры, - Зато она осталась бы одна, неповторимая и красивая, приручившая собственное отражение… Теперь оно ушло – зеркало исказилось!... Мне даже стыдно за это, но и… игра была слишком неконтролируемой!...
Эдуарда бросило в холодный пот: какими чарами обладает Каролина, что посмела довести до такого отчаяния Мэри? Что она еще хочет от нее, почему терзает?
- Я не позволю ей распустится и изнурять тебя!... – твердо изрек он, обещая быстро вернуться и направляясь ко дворцу – необходимо предотвратить «сюрприз», что готовила коварная Каролина ему и своей сестре.
- Я теперь полностью узнал, что отличает тебя от Мэри! – дрожащим от боли голосом заговорил он, едва та показалась ему на глаза, прохаживаясь спокойно и самодовольно, перед золотыми канделябрами замка. – Ты не имеешь жалости, совести, сердца!!!...
- Ну, раз ты умеешь различать нас! – с шокирующей напыщенной фальшью говорила Каролина, поправляя парик. - Вот и слушай суть сюрприза, который вам обещаю, если…
Эдуард, казалось, готов был стать пеплом в канделябрах, только бы не слышать ничего от нее, столь мерзко поступающей… Хотел уже было уйти и приковать себя всем к Мэри; как вдруг подумал: «Если я выполню ее просьбу, она оставит в покое Мэри!... Как же я мог этого раньше не понять!... Говори задание, я тебе солнце достану, только бы Мэри была в сохранности и счастье..»
И, смакуя эту мысль, Эдуард смело приосанился и с готовностью сказал:
- Говори, что за задание, все сделаю!... Только Мэри оставь!...
- Хорошо, по рукам! – хитро улыбнулась Каролина и гордо изложила ему суть задания: «Оставайся сегодня со мной, поболтаем, а то скучно мне одной!... А вот еще - пойдешь сегодня, ночью, в мой сад, найдешь мою кормилицу, в черной накидке, и задушишь ее!.. А то совсем житья мне от старухи нет!…».
«…Нет, я наверное, зря погорячилась, решив навек тут остаться! – с радостью подумала чистосердечно Мэри, обводя взглядом стены убежища Эдуарда и теребя с теплом записку от Каролины, гласящую: «Любимая моя сестричка!... Я хочу, чтобы этой глупой игре пришел конец и мы снова стали сами собою!... Я хочу попросить у тебя прощения и приглашаю вернуться домой, сегодня же, ночью!... Во дворце будет снова шумный балл, потому… Давай встретимся на свежем воздухе, в нашем саду!... Надень черную накидку и гуляй в нем, мне легче будет так тебя найти!... Жду с нетерпением, Каролина!..».
Этих многообещающе звучащих слов было достаточно, чтобы Мэри с нетерпением накинула черную накидку и у порога убежища, глядя на светлое небо и теплое солнышко, как-то по-немому кричащее о том, что никогда больше не вернуть ей ласковых игр детства с младшею Каролиной и не видать ей простого счастья от дружбы с сестрой!...
Она уже предвкушала, как обнимет ее та, и от этого она простит все; преодолевая сон и бродя по темному саду. Мечты ее даже о воссоздании зеркала становились от ожидания все ярче и одурманивающе, совершенно заслоняя собою высокую и худую, черную тень, зловеще затаившуюся во мраке. Миг – и тревога от долгого отсутствия сестры сменилась ужасающим ощущением чьих-то холодных и… как-то до боли знакомых суховатых рук с порезами, морщинами и венами!
Они с удивлением ощутили, вместо сморщенной и дряблой старческой шеи, тонкий и мягонький фарфоровый ручеек, дрожащий смертельной дрожью и собою, руками пытающийся молча стряхнуть с себя тяжелые руки нападающего!
«Какая странная для старухи шейка!.. – бросаясь в липкий пот, думал он, то ослабляя, то сцепив еще сильнее, от душевных колебаний, руки. – Неужели я с ума сошел и посмел…»
- … Каролина!! – испугавшись всего происходящего, тоненько закричала Мэри, безуспешно вырываясь их ледяных рук. – Сестра, где ты?... Спасайся!!!... Меня кто-то убить хочет, не иди сюда!!!...
«Ах, как я мог?!!.. Это же Мэри!!... Чтоб у меня руки отпали!!... Как я мог?!.. Где она?..» – с досадой яростно бросил в направлении своей шеи руки Эдуард и протер глаза – не бред ли это отчаяния и тоски; или дрожащая тоненькая фигурка в огромной и уродливой черной накидке действительно странным образом дрожит и не уходит, призывая всех «идти куда угодно, только не сюда потому, что здесь злодей!»?
- Я и правда «злодей»! – с облегчением и грустью воскликнул он, отыскав в лунной тьме, забавно удивленное его присутствием, личико Мэри. – Прости меня за это, если сможешь!...
- Эдуард, ты, наверное, испереживался из-за моего отсутствия, выплакал глаза и лишился зрения, что принял меня за какого-то преступника?... – мило терялась в догадках та, волшебным образом подходя к нему и осторожно встав на цыпочки, чтобы погладить, - Если это так, то лучше ты меня прости!... Мне не надо было покидать тебя, не предупредив!...
- Нет-нет! – стыдясь своих чувств, отстранял ее осторожно и, отходя, закрывал лицо руками тот. – Это… Твоя сестра, она задумала тебя убить, а меня обманула для этого… Как же я мог купиться на ее чудовищную ложь?!...
- Ну, не вини себя, ты же не знал! – мягко решила Мэри и, беря его, за руку, стала прогуливаться по саду, думая только одно: «Каролина, зачем тебе понадобилось меня душить чужими руками, болью ослепленного ложью и долгом передо мной?... Это, наверное, потому, что зеркало больше тебя не отражает… Надо бы это исправить!... Только не сердись и не мучай Эдуарда!...»
С этими мыслями она поспешила купить себе на честно заработанные деньги, отказываясь брать гроши Эдуарда, под предлогом необходимости копить на поддержание его жизни; крема и пудру, косметику и парик с платьем, такие же, как у, с насмешливой улыбкой, встречающей ее Каролины.
- Вот, я снова - твое зеркало! – с радостью она бросалась к ней в объятья, но внезапно получив град пощечин!
- Я не хочу иметь зеркала, я не нуждаюсь в нем!! – орала Каролина, больно пиная, от шока потерявшую способность защищаться, сестру. – А что это ты с собою натворило, «зеркало»? Сделало вольный шаг?... Посмело сделать вольный шаг и уйти от меня к Монстру, который меня предал?!... Получай за это!!!
- Я же осознала твою жажду первенства, славы и обожания! – жалобно кричала та, слабо отбиваясь от ее слишком жестких ударов. – Я это сделала ради тебя!... Чтобы ты была красивее и счастливее меня!...
- Ты мне надоела!!! – неистово закричала ее сестра, властно поправляя парик и снова бросаясь в драку, - Да гори огнем то, что посмела думать и хотеть ты!!!... Нет тебя, есть только я и мое отражение, но ты его пламенем изуродовала, разбила его, украла, уничтожила!!!... Пламенем ведь, я не ошибаюсь?....
Мэри задрожала и, обливаясь слезами, побледнела; она, предчувствуя предельно неладное и непоправимое, не имея сил кричать и бежать, терпя саднящие царапины и синяки, поползла к двери. Но лишившаяся рассудка, Каролина быстро настигла ее, со злорадным, победоносно-помешанным, смехом, грубо схватив за пояс платья и потащив к камину.
- Куда торопишься, уродина?... Ты из пламени родилась, поглотив мою красоту, честь и отражение там; туда и возвращайся!!!...
- Каролина! – истошно застонала в ее крючковатых давящих, цепких руках Мэри, чувствуя жаркое дыхание огня перед лицом, - Остановись!!! Что ты делаешь?!... Мы ведь не зеркало, мы – люди!!!... Оставь эту безумную игру, я же ценю то, что ты не похожа на меня!!!... Ценю! Почему же ты не хочешь расслышать это и поступить так же?!... Ты ведь спасешь себя этим!!!... Каролина, остановись!!!
Но та лишь разразилась холодящим хохотом и обхватила голову сестры обеими руками, чтобы окунуть без возврата в огонь…
Но его язычки спасительно заколыхались от дуновения воздуха: на крик Мэри взбежал взъерошенный Эдуард. Он побелел и покрылся шоковой дрожью, наблюдая, как родная сестра заталкивает Мэри в огонь!
- Не тронь ее, гадюка!!!... Я тебе не позволю!!! – загремел он и опрометью бросился к хищно скалящейся, поглощенной, черно расползающим ход, преступлением, Каролине.
И он молниеносно скрутил ей руки, помимо этого быстренько оттащив от огня, потерявшую сознание, Мэри; накрыл ее, чуть задетую огнем, но слабо дышащую, одеялом; чтобы скрывать от глаз безумной сестры. И, бросив со всей болью, бешено накинувшуюся на него, Каролину в темный угол, судорожно затряс колокольчик для вызова стражников.
Это они могли поставить, все рвавшуюся в сумасшедшие, зеркальные сказки, фрейлину, на место; но она не собиралась оставлять своей цели. Она быстро очнулась от, молящего о помощи, сигнала колокольчика и, схватив со стены пистолет, выстрелила Эдуарду в ногу, когда тот, не выпуская предмет вызова стражи из рук, бережно понес к выходу Мэри!
Несчастный юноша закричал от боли, подкосился на один бок, но сестру, потерявшей человеческий облик, Каролины, не выпустил. Он только с мольбами аккуратно тряс Мэри за плечи и старательно вытирал с ее личика золу и пыль, надеясь привести ее в чувство, и убежать с ней без возврата из черного королевства…
Увы, Мэри от побоев, шока, ожогов и ядовитого дыма погибла; это горькое знание отняло у Эдуарда смысл, желание жить и страх перед ввалившимися стражниками!
Он услышал раздирающий сердце приказ Каролины: «Этот тип хотел меня убить!!!... Взять его - Монстра и отправить в тюрьму!... А эту блудницу бросьте в огонь!.. Быстрее, взять их!!!..».
Потому он с силой оттолкнул стражников, не жалея рук и ног, побежал, не чувствуя земли и задетой пулей кости, к своему убежищу. Там он перестал сдерживать слезы и просто сцепил руки под Мэри, так ценившей и его, презираемого всеми, и сестру - непростительную эгоистку!
Под ней – такой юной и милосердной, погибшей такой ужасной смертью, не пожалев себя, сил и красоты ради мистерически пугающей прихоти!...
Она была теперь далека и, наконец, окуналась в мир уступающей тишины, покоя; блаженной возможности увидеть светлое, радужное, которого так не хватало в жизни и которым пестрели сказки.
Эдуард с горечью вынул их печально пестрые переплеты из продолговатого ящика, чтобы положить туда, наверное, самое дорогое, что у него было в жизни – Мэри. А в мир, так щемяще уходящий вместе с нею, уже ломились равнодушные стражники.
Эдуард тяжело вздохнул, поцеловал Мэри в, успокоившееся навек, личико и поплелся навстречу им, закрыв дверь на замок, а ключ кинув в глубокое мутное озеро; думая только одну согревающую мысль: «Ничего, милая Мэри!... Скоро и я присоединюсь к тебе, прости, что сделаю это чуть позже… Надеюсь, ты там будешь счастлива!... Прощай, моя душа!... Скоро я вернусь!...».
После этого, он с радостью шел, уже не ища никогда возврата, в темницу; почти не ощущая тяжелых цепей, с радостью смотря на светлое небо – оно, несомненно, было самым волшебным зеркалом, в котором трепетал огонек его сердца, ожидая встречи с неповторимой, дивно доброй и милой Мэри!...

[GazeRo888]

Ребенок счастье!

Как много радости в любящей семье вызывает появление на свет малыша. Но, к сожалению, с первых секунд жизни младенцев создаются невероятно опасные и страшные проблемы, о которых я предпочла не молчать.
Потому я написала рассуждение, чтобы помочь хорошенько все обдумать людям, которые хотят (или еще хуже – не хотят) иметь детей.
В этом рассуждении я хочу попробовать рассмотреть проблемы детоубийства и пренебрежения к детям.
Прежде всего, очень хочется посоветовать матери, которая желает уничтожить свое дитя еще в утробе, представить себя на месте этого маленького несчастного человечка.
…Вот ты спишь в животике, ждешь, когда мама возьмет тебя на руки. Мечтаешь, как папа с трепетом начнет выбирать тебе кроватку. Быть может, от людей, ты уже слышал, что существуют вкусные питательные кашки, и тебе уже не терпится их попробовать. Что есть яркие мягкие игрушки, которые просто призваны подарить тебе счастливое детство. И вот ты с нетерпением барабанишь крохотными кулачками по стенке живота, хочешь выбраться к свету, маме, к миру.
Но тут к тебе начинают подкрадываться огромные железные штуки. Ты боишься, зовешь маму. Но она не слышит, она мирно спит после наркоза. Тебе больно, ты пытаешься ускользнуть от ножей, норовящих порезать тебя на мелкие кусочки.… Но поздно - твое тело уже выброшено, телом ты умер. А твоя душа, кто ее приютит без мамы?! И вот ты уносишься в Лучший мир, с грустью осознавая, что для мамы ты был бездушен…
Надеюсь, хоть теперь те матери, которые подумывали об аборте, ужаснутся одной мысли о нем. Дело не в бесплодии, не в болезнях, которыми ваше тело может откликнуться на эту страшную операцию. Я бы даже сказала не операцию, а казнь, ведь таким поступком вы, «мамочки», наказываете самое бесценное, что у вас могло бы быть – душу ребенка.
Ну, зачем ее заставляют покидать плоть, может это еще страшнее, чем самоубийство!
Хотя, полагаю, доля самоубийства в детоубийстве есть, ведь справедливо считают, что дети – частица родителей. А ведь церкви всех народов, всех цивилизаций трактовали самоубийство, как тяжелейший грех. Так что – думайте сами, стоит ли вам убивать себя, пусть даже избавившись от ребенка?
Но зачем от него избавляться? Представьте на секунду, что человечество в один момент физически освободилось от возможности давать жизнь следующему поколению. Вот радость (с одной стороны!): не надо постоянно стеречь чей-то сон, не надо заморачиваться подбором диетического меню, не надо бегать по пятам за маленькими ножками, не надо читать морали, тратить свое время.… Не жизнь, а красота: сколько угодно колоти хрупкую карьеру, посвящай свободные часы погоне за принцем на белом коне (пока все не разбежались)! Спи, ешь, гуляй до отказа – ты хозяин жизни!
С другой стороны: всему же есть предел, все хорошее когда-то кончается (и развлечения в том числе). И тогда, когда полностью иссякнет фантазия, ты начнешь с ума сходить от скуки, впадать в апатию от однообразия жизни. Будешь пугаться, что не оставил никаких полезных обществу следов после себя. Что сам будешь ползать в старости, чтобы хлебнуть стакан воды, и некому даже будет выслушать все твои вспоминания о радужной молодости!
Вот для того-то Создатель оставил нам самый мудрый подарок – детей.
Ведь порою даже я гляжу на известных личностей, восхищаюсь ими и
думаю: «А если бы их не было, разве они смогли бы дарить нам свой талант, облегчать нашу жизнь и придавать ей красок и впечатлений?!» А ведь все они были когда-то детьми, которых умные матери берегли, как зеницу ока своего.
И вы, мамы, сможете подарить миру яркую личность: умного политика, смелого космонавта или летчика, экстравагантного певца или актера, скромного трудягу - плотника или инженера.
А всего-то надо полюбить его с первых секунд жизни, мысль об операционном столе выкинуть из головы и заботиться о своем маленьком сокровище, насколько хватит времени, средств.
Умиляйтесь детскому оптимизму, а не губите психику ребенка детскими домами.
Давайте своему малышу всю сладость детства, ни в коем случае не принуждайте его работать на голодных и тяжких работах! Во-первых – такой шаг судится, во-вторых – не стыдно ли вам! Малыш ждал от вас тепло, заботу, ласку. А получил лишь пренебрежение, отвращение по отношению к своей детской ранимой душе.
И еще – никогда не продавайте свою кровинку.
Никогда не оставляйте ее в мусорном баке на верную смерть от челюстей собак.
Кто-то выразился, что отречение от ребенка в любой форме – каннибализм. Абсолютно с этим согласна: даже если ваше дитя не стало жертвой аборта, бандитов, собак.
А стало жертвой вашего безразличия к нему, если ребенок мучается от вашей злобы к нему, если он одинок и обижен вашей ненавистью (видите ли из-за него утратилось время для ваших привычных забав, планов, провалился ваш драгоценный график!).
То можете не сомневаться – и это каннибализм: за слепым вниманием к себе и своим интересам вы пожираете и не оставляете в живых те чувства, которые так необходимы малышу.
Вот есть такое движение - «child-free». Переводиться название этого движения очень красноречиво – «свобода от ребенка». Постулаты этого движения обещают счастливую и полноценную жизнь всем его сторонникам. Но есть ли этот выбор у детей, которые с любовью и надеждой смотрят в этот мир и ждут от него все только хорошее.
А хороша ли свобода от малыша, который так в тебя верит. Верит, что ты научишь его жить честно и гуманно, что благодаря тебе он постигнет всех лучших душевных качеств – доброты, вежливости, аккуратности, спокойствия.
А если ты примкнешь к этому самому «child-free»? Что будет? Правильно – не обученный основам культуры и лишившись представления о прекрасном, ребенок попадает в опасное общество, где царят почти зверские нравы. Преступления, запачканная детская душа, в лучшем случае – детская комната милиции.
Но и это не самое страшное, ведь станет на одного человека больше с искалеченным сердцем, еще один оттенок в серость толпы. Если вы не хотите такой судьбы ребенку, то цените его чистую, наивную душу, а движение «свобода от детей» пусть вам даже не снится!
В итоге надо понять одно: ребенок – это такой же человек, как и я с вами. У него есть свои интересы, свои права. Свои мечты и свои страхи. Только им, детям, подвластно понятие «беззаботность», «легкость», «радуга». А все это - компоненты счастья!
Значит, и ребенок – счастье! Запомните раз и навсегда!

[GazeRo888]

Человек - это Солнечная система

Мы знаем, что у каждого человека есть душа. Но что в моем понятии душа? Об этом я сочинила небольшую легенду.
…Когда - то в Солнечной системе были одни планеты со своими спутниками.
Планеты были огромными небесными созданиями. Они были населены прозрачными воздушными бабочками всех цветов радуги. Эти бабочки, подобно большой семье, имели между собой разные отношения: они могли и ссориться и мириться, смеяться и плакать…
Планеты - обители Чувств - частиц нашей души. Мы думаем, что только Чувства и есть душа. Но я считаю по-другому: Чувства беззащитны, их нужно оберегать…
…Защитниками планет являлись их спутники - крошечные частицы космоса. Именно спутники таинственны, но внимательны: они первыми подставляют себя ударам нападающих на планеты кометам и упавшим звездам - метеоритам…
…Спутники - наш Разум, тоже составляющая души. Как нам известно, мы можем лишь тогда оценивать, когда понимаем, что оцениваем. Значит, между Чувствами и Разумом существует связь. По-моему, изначально эти два понятия несли свои учения человеку в разных направлениях и из-за этого люди долго не могли считаться разумными существами, не умели жалеть и понимать друг друга. Надо было не допустить того, чтобы планеты и их спутники заблудились и потеряли свои убеждения. Необходимо было показать им одно направление…
…Одна из планет не понимала странной дружбы планет и спутников. Ей было обидно, что бабочки всех расцветок, живущие на других планетах, не поселялись на ее тусклой поверхности. С досады, планета начала наращивать особый вид энергии, надеясь привлечь бабочек. Но эти воздушные создания не летели к ней, поскольку боялись, что грубая пыль газов смоет их нежные окраски блестящих крыльев. Тогда планета разозлилась и стала еще больше накапливать газовую пыль. В конце концов, эта планета вспыхнула. Теперь она походила на большую звезду. То было Солнце.
Солнце-звезду не принимали ни планеты, ни их спутники: первые считали ее слишком большой, вторые отталкивали как врага. Тогда звезда, бывшая ранее планетой, поняла, что не может быть членом семейства как и планет, так и спутников. И не нашла ничего лучше, как встать в середине магического круга….
…С тех пор Солнце указывает путь всем, кто этого хочет. Эта привычка у него из космоса: ведь деться ему некуда, волшебный круг закрыт! И Солнце стало нашим Подсознанием. Только оно держит и Разум, и Чувства на линии их хрупкой жизни.
Безусловно, многие могут быть со мной не согласны, но это мое рассуждение. Если сказать, что Разум и Чувства - два конца одной нити (нашей души), то должна быть Золотая середина, которая концы соединит.
Так что я делаю для себя такой вывод: в нашей душе существуют не только Чувства, и не только Разум. Они между собой равны. Есть еще одна сила в нашей душе, которая движет ими - Подсознание. То, что дает Бог, создавший нас.
А значит наша душа, мы, будем жить, если не потеряем эту силу и веру в Бога. Иначе не будем высшим, чувствующим разумом, Его детьми.

[GazeRo888]

Радужный мост

Оглядываюсь я вокруг и вдруг осознаю: что-то роднит нашу жизнь с батутом: только мы стремимся ввысь – по законам физики вынуждены опускаться и вновь набирать высоту.
Но куда мы стремимся? И стоит ли нам жаждать выси, когда жизнь наша наполнена разнообразием информации, уникальными технологиями, событиями…
И кажется, среди возможностей, при которых от желания до цели – одно усердие, некуда стремится.
Порою даже думаешь, что и в скуке ты развлечешься. Ведь придуманы понятия «искусство», «хобби» (которые, наверняка, каждому из нас приятно открыть).
Иногда даже приходит на ум, что мы всегда поднимемся разумом ввысь, и благодаря этой выси нам откроется счастливое будущее. Ведь кропотливыми трудами мыслителей укрепились различные науки: математика, физика, химия, биология, экономика…(которые нередко приводят к успехам в карьере).
Но ведь есть такой мир, в котором не царят законы наук, не сотрясает воздух суета, где искусство превращается в сказку, а информация становится лишним.
Жители этого мира – эльфы неги, единороги покоя, драконы тишины.
Именно там Блистают воздушные замки. Ночи в этом мире играют переливами звездной паутины и прохладного тумана. Дни – купаются в солнечных лучах и в перышках облаков.
Кто-то зовет этот мир счастьем, кто-то – гармонией.
Но, если представить, что наш мир – немного унылая тьма, а счастье – свет, то должен быть путь в гармонию и способ вернуться к суматохе.
Я уверенна, этот путь есть! Это – радужный мост, удивительное явление, напоминающее нам о том, что жизнь – ярка и красочна, а счастье – волшебно.
Радужный мост хрупкий, но если будешь уверенно идти по нему к гармонии, он сам засияет и укажет тебе путь.
Если ты хочешь прийти по радужному мосту к счастью ради того, чтобы убежать от проблем, он станет черным, затянет тебя, но ты уже не выберешься из него.
А если ты стремишься прийти к гармонии от чистого сердца, радужный мост озарит тебя и ты сам не заметишь, как придешь к желанному.
Но если ты бежишь по радужному мосту к счастью, возникшему от беды и горя других, он растает и кинет тебя в бездну прозрения и укора совести.
Так что же такое - мистический радужный мост? Ответ прост: это – мечта.
Мечта – удивительная вещь: ты захочешь высоты, и она дает крылья. Ты захотел раздумий, и она разливает перед тобой тихий океан истин.
Мечта – полезная вещь и одновременно - опасная. Ведь она дает жизнь любым начинаниям. Но и она способна нанести разрушения.
Я поняла, радужный мост могуч. Только мы должны контролировать его.
И не забывать про его волшебные краски, которые силой веры в лучшее, силой светлой мечты подарят нашей жизни солнце того мира, где кружатся в воздухе феи чуда…

[luckyd99]

Философски )

[GazeRo888]

Спасибо, стараюсь

[Beautiful Belochka]

Молодец, старайся и всё получится.

[luckyd99]

Асоциации пошли вот с чем )

[GazeRo888]

Вполне-вполне, по психоделу, подойдет

Спасибо, друзья)))

[GazeRo888]

Anubis-Serpent('..s?)

...Гул пустыни смешался с отдаленным эхом его стражи (наступала ночь)...
Анубис прислушался, оглянулся и вспомнил - раньше этого не было: несколько братьев-богов, во главе с Отцом Ра наблюдали с усталым интересом за вечным солнцем...
Он тоже видел его, а ночь - нет, хоть его голова волка была так же черна, тело крепким, как то, что обычно бывает в эту пору суток - сон...
- ...Сны, оно может увидеть их ночью, пригодиться она, Отец Ра! - почтительно склонил голову барана Кхнум, - Мы сможем отдохнуть от своих трудов... Да и творению твоему с моего круга будет интересно жить в мире, где все меняется: где горе сменится радостью, солнце сменится луной...
- Пусть будет так! - сверкнул соколиным глазом Ра.
На божественном манускрипте слова верховного бога запечатлелись волшебным золотым блеском...
Лучи его распространились на все, расползаясь многочисленными змейками, забираясь на корону к каждому богу (знак - дело закончено: теперь каждый из них имеет целый мир, что живет, что нужно оберегать)...
"Закончено ли?" - с подозрением рычал на промелькнувших змеек Анубис, с любопытством вытягивая мощную косматую шею в сторону покоев Хнума - старый мастер все что-то лепил на своем круге, называя это "самым сложным существом, что будет помнить о нас и радоваться своему созданию"...
...Неизвестно, сколько прошло времени, а только раз шел в свой темный и уединенный дворец он и увидел как взволнованно ищет дорогу в наступивших потемках фигура в черном одеянии.
"Баст! Ей тут не место!" - рявкнул в мыслях бог, по натуре, близкой к его верным его спутникам на земле - собакам, не терпевший кошек и сестры - их покровительницы.
Он схватил жезл с твердым намерением магическими пассами снова недружелюбно прогнать незваную гостью со своей территории армией похожих на себя воинов.
Почуяв его недобрый настрой, фигура остановилась и в нерешительности попятилась, что-то было в ней хрупкое и требовавшее защиты себя.
Тогда Анубис остановился: мысленно он только и мог, что проклинал свою звериную половину и наставления Отца: Ра вырастил его хранителем своих сокровищ и воеводой, чтобы давать отпор Сету.
"Надо быть жестоким!.. Чтобы показать этой крокодильей голове, возомнившему себя творцом Сету, его место!.. - не уставал говорить он. - Ты сильный и храбрый, Анубис! Ничто не оттеняет храбрости лучше жестокости!..".
И теперь она, эта черта волка, покорного воина, снова заговорила в молодом боге, в задумчивости не решавшегося призвать слуг.
"Кто сказал, что надо быть жестоким? Я не таков, это говорит только то, что требует Ра! Что мои слуги в крови лелеют ненависть к кошкам? Правда подвластна изменению?.. Надо бы проверить!" - решил он и направился к фигуре в черном.
Та отпрянула и, видно, желая убежать, попятилась, споткнулась, легкое покрывало спало с лица незнакомой фигуры; не одного зверя не узнавал в нем Анубис, лицо было совсем иное, слишком иное...
На все расспросы Хнума тот ответил - "это и есть творение".
Анубис почувствовал неловкость: он не знал, как ему обращаться с созданием, за которое на нем лежит ответственность, безмерная, глубокая, как...
Ночь, раньше не было этого!..
И все же грациозность, непривычная, незнакомая натура, наружность существа привлекали его...
После Анубис понял, что это женщина, молодая (девушка) что нравом она - почти дитя и ночь - то, что так подходит ее черным волосам и одежде, бледности, глазам, что глядят на звезды...
В темноте светятся точно вырезанные из красного, желтого, синего, зеленого огней, глаза - его армия идет в поход; но... Что-то не ладится - все так же в природе той земли горячего песка, безоблачного неба, оазисов и солнца сильный пожирал слабого, засуха уничтожала цветущие островки, и, казалось, боги были бессильны...
- Нет отдыха нам... - глубокомысленно заметил раз рассудительный Гор, поправив корону, - природа слишком подвижна и широка даже для нас.
- Вы забыли о том, что отныне девушке возделывать землю! - вставил словечко Хнум.
- Мало тебе рабов? - Тот неодобрительно покосил взгляд.
- Молчать!.. Я требую, чтобы она исполнила свое предназначение, не то... - Ра строго показал на бездонную реку, где все превращается в легкую тень.
- Отец, но она живая! - встрепенулся бог с головой барана: хоть и любил он практичность, но как он мог отдать на гибель собственное творение, которое со всем старанием ночи-дни лепил на круге?
- Творение должно быть полезно и что-то дать миру и нам за свое дыхание, сын мой! - прикрикнул Ра. - Испытайте, пусть выживает!..
С этих слов бриллиантовые покои верховного бога затянулись кобрами из паутин, а девушка была сослана на землю - защищать зверей, выращивать плоды.
И вроде бы это было ей легко, и радостно, но... день не оставлял ее без размышлений, а ночь скрывала ее слезы?..
Их видел Анубис - стыд охватил его сердце, другим богам было все равно, ему - больно; он узнал, что бывает и незримая рана; она утишает, примиряет...
- Отчего я плачу, когда ей плохо, Баст? - прошептал он, примирившись с сестрой.
- Ты влюблен. - тихо ответила она.
- Ложь! - прорычал он, испугавшись услышанного и, взмахнув жезлом, приказал слугам передушить кошек-служанок Баст.
- Змей! Демон!.. Не ложь!.. Ты поймешь, да... Только тогда меня не зови! - доносился ее голос вслед (он бежал из ее покоев).
"Можно ли любить свое творение?.." - остыв, он рассуждал в темной пирамиде, неотрывно глядя в синий шарик с туманом внутри - давно засуха, надо бы послать грозы с дождем...
Мысли не шли, гроза выдалась невдохновленной - скупо моросили капли, размышления точно так же потоком посещали его голову: "Мое ли это творение? Ведь... Кхнум на круге ее слепил, Отец всем - Ра... Но в день ее создания пролился свет и в мою корону... Люблю ли я ее - сослана на землю, одна..."
Порассуждав еще таким образом, он... пошел к армии - в случае необходимости восстановить воинов для последующих сражений - вот его прямые обязанности, на все воля Ра...
Такова была его воля, что каждый раз в остром, мокром и темном гроте он оживал павших вояк, повторял заученные истины, скрупулезно и привычно оттачивая бой на саблях...
Штрихи на скалах от тренировок складываются в черты; что-то похожее на ее фигуру, в ночь, когда он впервые ее встретил (тогда был очень жаркий день перед первой ночью в мире)...
"Я оставлю ее одну, как тени окружают эти контуры?.. Не демон же я!.. - говорил себе Анубис, в волнении сжимая-расжимая жезл. - Нет, что ты делаешь?!.. Я ж не знаю, что натворю, когда приду... Что я скажу Отцу, моим братьям и сестрам?..".
Он решил пойти, не смотря на все запреты и условия, будто чувствовал, что его предназначение тоже быть с ней и помогать ей; странное чувство было, что хоть существо, так не похожее на него, близкое от него в душе…
Грозились лишить ее этой тонкой, удивительной материи… Бог, некогда оживавший свою армию, теперь понял – он воскресит и ее, откроет ей новое, она ж и его творение тоже…
Девушка любила цветы, зверюшек, рассказывала о снах, в которых видела далекий и прохладный грот, в котором вместо ламп мерцают звезды, а хозяин убаюкивает тишиной своего убежища; она не подозревала, что это его дом, тот самый, о котором мечтала…
Она была тиха в мечтах и кротко благодарила за возможность испытывать их под ночным небом, редкими облачками днем, беспечность и радость приносили они в… тихом гроте, где Анубис проводил с ней бесконечные для него часы, слушая рассказы о невиданной никогда земле («сквозь песок пробивается травинка», а «слабый птенец пробивает скорлупу, лучик греет и укрепляет его» - говорила она).
В то же время создание она была задумчивое – она хотела проникнуть в тайны грота, в загадку того, что она в нем делает…
- Я пригласил тебя, чтобы ты увидела новый мир, о коотром мечтаешь! – сказал ей как-то Анубис, ища глазами ее кроткий взгляд.
- Получу все, а потом? – просто спросила она, тихонько давая обнять себя его когтистым и сильным рукам.
- Исполниться этим твое предназначение, мой Отец и братья поймут, что не зря создали тебя… Все будут счастливы, и ты тоже… - нечто заставляло сурового с воинами бога с ней становиться мягким и тихим, тоже робко наклонявшим голову, пряча вытянутую волчью морду с длинными клыками.
- Буду ли счастлива, когда получу все, без трудов?.. – все спрашивала она, осторожно поправляя ему массивную корону.
Правила внутри его от этого все таяли, последние отголоски их эхо терялись, он боялся и желал этого, не боясь больше никого, ни самого Ра, только вот эти приятные накатывающие ускользания всех правил, точно освобождение от оков…
«И я думал, что я – бог! – тепло и долго глядя на нее, думал он, - Я лгал себе!.. Равен ей – значит больше не с братьями.. Да и к чему они мне, когда она рядом?..»
А в слух он говорил:
- Тогда, скажи, почему ты должна трудиться, быть одной? Отчего ты не можешь быть счастлива?
- Я просто человек, творение Ра и твое тоже, великий Анубис! – осторожно поклонилась она, готовясь уходить, - Счастье ведает только тот, кому подвластно все, значит, вам, но не мне… Да будет ваша воля!..
«Моя воля в том, что я ничего не хочу слышать о Ра! Ты со мной и я хочу чтобы ты была счастлива!» - он совершенно по-вольчи выл после ее ухода…
Встречи ж с ней были для него, как золото теплых лугов в раю, отведенных для божеств, хорошо служивших ему и его братьям – ласковые, нежные колоски тянутся к слонцу, незримо танцуют и хочется гулять в них вечно, вдыхать их аромат и видеть, видеть, любоваться…
Он хотел любоваться ею бесконечно, хотя это было лишь произведение, на зачарованном гончарном круге когда-то сделанное, старым Кхнумом, давно обещанное и осмысленное…
«Да можно ли ее осмыслить? – изумлялся Анубис себе (он все сильнее жаждал ее видеть, слышать, хоть, несмотря на все перемены в тесном предсказуемостью мире, она казалась ему всегда новой, целой, прекрасной всем). – Она не просто «творение», подвластное расчету… Она… точно богиня!.. Отчего она не богиня?..».
С этой безумной мечтой, корыленный ею, впитавший шерстью и кожей ее в себя, Анубис поспешил на поклон к Отцу.
- Великий Ра! – обратился он, преклонив колени, прячя хитрый прищур, - Я пришел к выводу, что существо, созданное нами – равное нам, пусть же девушка тоже станет богиней, и тогда легче ей будет справляться с миром!..
- Нет! Одумайся, сын мой! – отчеканил с трона тот. – Ты хочешь сделать простого человека богом – это ведь путанница, если он бессмертен (пока), кто отличит нас от людей?..
- Но она единственная и…
- Не смей ослушаться меня, Анубис! Не то кара настигнет тебя и ее!
После… солнечный свет вновь был погружен в тусклую паутину-кобры.
«Будет.. По-моему! – рассвирепел бог, огрызаясь на своих стражей – божеств с собачьими головами. – Я твой сын, Ра и тоже могу выполнять свою волю!»
Он вспомнил слова Баст о том, что «демон» («пусть так и будет! Тем более мне все позволено, я демон и бог!.. Я хочу и она будет со мной!»; упился ими – задумчивый блеск в глаза, обрамленных светлой божественной краской, потемнел, это были терзания его сердца, сковывающееся страстью; но это солепление скрывалось под иллюзией безнакзанности – войа с Сетом отвлекала братьев, сестра к нему, как и обещала, не заходила, потому… Анубис стал тем, кем был призван всегда быть – вольным, царственным повелителем ночи и своих желаний…
Они создали ему новый мир, где не было ни пустынь, ни оазисов, ни ночи, ни дня, где была лишь она и его надежда на то, что она будет счастлива; круг Кхнута завертел ее когда-то так, что ей сладостно было испить воды – Анубис гонял верных змей и шакалов за редким источником; ей было радостно отведать апельсинов и фиников – последняя капля из волшебного чана уходила на орошение уголка, над которым не властен был Сет; ей приятно было посмотреться в гладь озера нарядной – верные слуги его - оины становились кузнецами и добычиками самых изумительных кристаллов, изготавливали для нее тончайшие украшения…
И все это он делал для нее, боясь себе признаться, что за это требует лишь немного – любви; такой, где можно было быть собой, честным перед собой, не знать, что такое скука и долг…
Отголоски долга все утихали, когда он понял – слишком быстро кончается вода, яства и тускнеет металл; неужели когда-нибудь и она исчезнет… Станет живой сказкой, мелькнувшей в пустыне бесконечных дней и ночей бога? Благодаря ей он узнал, что такое ночь и каково это, когда одна жажда одной неги заставляет забывать обо всем; и демон ли он, если допустит это?..
Анубис снова взвыл волком – что же делать? Как спасти ее и сохранить, чтобы власть круга Кхнума, Ра спала с нее?
- Баст, молю, убей во мне страсть к ней! – упал он перед сестрой, бросаясь пылкими зивинениями и клятвами не трогать ее и ее служанок, заколдовав род собаки избегать род кошек. – От осознания того, что она может умереть, она только крепнет во мне и губит меня!..
- Я тебе не дарила – не мне ее забрать! – бросила Баст, прошипев, точно ее подданные и, желая царапнуть, мстя, спросила, - Да и не этого ль ты желал?.. Признайся ей – счастья для женщины, что мужчина, тем более бог околдован ею!..
- Это все равно, что сказать, что она исполнила свое прездназначение!.. – прошептал в догадке Анубис, отпрянув, - А я помню – она сказала, что если исполнит предназначение не будет счастлива!.. Я не хочу ее делать несчастной!..
- Тогда вспомни, что она – лишь твое творение и остынь, мерзкий, и убирайся! – закричала сестра, взмахнув рукой – незримые кошачьи когти побили его стражу (полулюди-полушакалы заскулили и в ужасе убежали).
- Не могу.. – в бессилии он поник головой.
- Почем мне тогда знать, что делать! – бросила Баст, удаляясь, - На все воля Ра (а ты забыл, вот и страдай из-за нее!)..
- Ра, ты обманул меня! Бог предал свое творение, ему незачем больше быть богом!.. Пусть и вы будете опечалены, боги, услышав это за все ее страдания!.. – воскликнул тогда Анубис, закрыв глаза…
Anubis-Serpent('..s?)
...Гул пустыни смешался с отдаленным эхом его стражи (наступала ночь)...
Анубис прислушался, оглянулся и вспомнил – теперь это всегда: несколько братьев-богов, во главе с Отцом Ра наблюдали с усталым интересом за вечным солнцем, он был в вечном изгнании, где в его сердце осталась она навек...

[GazeRo888]

Затерянный... колокол

Когда-то он с надеждой отбивал такт от мощного удара тарана, гордясь, что еще звучит, в минуту, когда сияние кажущиеся белоснежными граней...
Короны новой правительницы смешалось с блеском его собственных - несколько десятков человек с восторгом слушали его, надеясь на перемены, такие же мощные и яркие, как и он сам; безусловно это - новый набор придирок к мыслям и капризам дворца, более пристальный взгляд на хозяйку нового трона, тщательно замаскированные под учтивость и послушность.
Но, как ни странно, кажется, только ему видно с высоты, что ничего не поменялось в их желаниях и установках - та же вера в безнаказанность и легкий доступ к роскоши (тем более, женщина, пусть и у власти, не сможет поспорить с инстинктами, потому пожалеет, простит, покроет, если захочет оставаться на своем положении).
"С чего вы взяли? - так и тянет его отбить удар о пролетающий ветер погромче, - А может, в этот раз вы ошибаетесь и... Она ведь и не должна..."
Он не досказал своих мыслей - таран убрали, дворец фальшивой любезности распахнул перед новой королевой двери, а колокольню судорожно заперли на замок, точно предчувствуя, что кто-то обитает в ней, какой-то загадочный и опасный дух, спрятавшийся в самом большом и старом колоколе; но молчание его...
Не будет трусливым и долгим: с заоблачного окошка, на которое садятся петь птички, он снова и снова внимательно следит за маленькой, рассеянно ощущающей на себе корону девушкой, ночами с тревогой глядящей... на него, прося ответа о каждом вихре дел, скрытом за пергаментами с отчетами и слугами.
"Кто-то просто в один миг расхотел оглянуться вокруг - понимающе и с грустью пытается ответить он, - Когда, однажды стал маяться по мигу сна среди любого часа дней, где возможно все, и сейчас, и потом, как и давно, все ищет способы его вернуть, все более жадно...".
Увы, ветер вновь захлопывает ставни дворца, за которыми слышны заискивающие комплименты и контуры просьб, должные стать договорами, приказами; она скучающе перелистывает их, сидя на золотых узорах престола, тихо и осторожно приоткрывая внимание к все проносящимся приемам, пирам, походам, вдруг понимая, что кто-то открыл ей правду, но…
Ее так тяжело расслышать, когда все сквозит "должен" и "хочу" - одна и та же вуаль не то безразличия, не то трусости и бездействия - так говорили бьющая роскошь, вечно недружная с простым ходом жизни - и она, вольная внешне королева, стала бессильна не поверить в это.
Ей пришла в голову мысль уравнять всех, воздать по справедливости жестоким и защитить обиженных, наполнить чашу каждого радостью и мыслями о будущем... это не выглядело безумием, но для других уже не обещало возникнуть желанным чудом, отталкивалось, хоть она все же была уверена, что подарит перемены, когда долг не станет в тягость, а мечта укроет всех одинаково мягким светом...
"Однако одни обвиняли ее в том, что она придирается к одной стороне и мгновению, ленясь увидеть другую, другие хвалили за все, что не касается их самих; и от этого все шажки теней умело ускользнули от него, укрепившись и заманив к себе всех... Королева... Почему она послушалась их, ведь знала, что порою не слушать - быть не одиноким и глупым, а свободным и совестливым? Отчего ты не прислушалась ко мне?..."- раздается эхо...
Затерянного колокола, что...
Едва слышно, с надеждой звенит от гула ветра в ущелье, веря, что еще звучит и встретит кажущиеся белоснежными грани...

[GazeRo888]

Единорог

Тишина в лесу. Мертвая тишина и искусственный свет.
Слышится мерный цокот копыт. Это искристо белый единорог. Он в смятении.
Никто не желает его приютить, приголубить. Никто нежелает его погладить по шелковой гриве.
Люди над ним насмехаются, презирают.
Но больше всего – боятся. Еще бы: у этой сказочной лошади острый длинный рог, который способен пронзить насквозь. А все ох как боятся ран в груди, которые медленнее всего поддаются лечению.
Казалось, позабыли, что единорог свободен, но покорен одновременно. Что он стерпит все невзгоды, что он своей огромной силой способен горы свернуть.
Единорог решил бежать, пока не уединиться в самой далекой чаще леса. Он полон сил служить людям, а его будто заставляют по-старинке скитаться по лесу.
Что ему делать в лесу? Жалеть несчастных призрачных светлячков по ночам, которые даже не успели увидеть того, кто дал им жизнь и убил их.
А теперь эти светлячки жмутся к холодной луне, роняя маленькие слезки в воду: единорог не успел понять их страшные судьбы и спастиих.
Даже когда он хотел успокоить этих крохотных созданий,люди оклеветали его и на светлячков наложилось заклятье: никто теперь не может принять их.
Или плакать над утонувшими в озере лебедями, которые хотят взлететь до сих пор, а не могут.
У них поломаны крылья: хищные люди жадно пытались набить их нежными перьями подушки для своего бестолкового и сытого сна.
Более жестокие пытались заманить лебедей в сети и убить, ведь эта птица - знатный трофей.
Единорог тогда и сам был на краю лезвия, пытаясь защитить кротких лебедей, поскольку они - продолжение его души и тела. А сейчас ему совестно за свое бесцельное существование – оберегать лебедей было смыслом его жизни.
Или безнадежно пытаться сорвать розу, чтобы пересадить и спасти от гибели целый куст. Да и как дивно пахла роза. Хочется вспомнить и забыть обо всем на свете, видя эту розуи вдыхая ее запах.
Корни ее, некогда разрушающие и камень, ослабли истали сухими от приторно-сладких вод, которые текли по ее жилкам. Единорог всегда давал ключевую воду, и роза пышно цвела.
Теперь ее оставалось только сорвать и показать людям,чтобы те задумались над своею убивающей безразличностью. Да только вряд ли поймут окровавленные шипами губы единорога, плачущие росой еле живые лепестки!Скорее всего, лишь растопчут дышащий цветок и вышвырнут за пределы своих обитаний отчаявшегося магического коня.
Вот и бежит единорог, не знает, куда деться. Все его друзья почти погибли. А зоркие слепцы никого не хотят видеть кроме себя.
Он ищет того, кто оценит его добрый характер, ласковые глаза. Кто станет слушать его сердце как свое. Кто полюбит его цокот.
Бежит единорог, ищет родное существо.
О, хоть бы стало слышно в лесу его молчаливый крик: «Прими меня и будет твоя жизнь вечна».

[GazeRo888]

Реквием по светлому миру

Громкие вспышки предательской роскоши больше не могли удерживать тебя и с облегчением тонут во тьме и дали. Впереди – незнакомый лес,и жажда уединение, желание прикоснуться к гармонии сами толкают тебя зайти в него.
Ты с удивлением не можешь оторвать своих глаз от нежно-коричневых хрупких, и одновременно – мощных крон, заманивших тебя в лес.Обычно, лес ассоциировался у тебя с темной чащобой, полной ужасов и отчаяния.Потому твой главный страх – потеряться в лесу. Но, нет….
…. Нет Этот лес – совершенно другая реальность: теплый солнечный свет искристо разливался по пышным кустам и листве, придавая прогулке ощущение феерического путешествия по неведомому миру тишины и гармонии, в котором шелковая трава гладит с оборками твоего белоснежного платья, а ветер ласково играет с легкими белоснежными волосами.
Ты твердо решаешь, что не вернешься в замок,отравивший тебе душу сплетнями, ядовитыми удовольствиями и издевательствами.Здесь ты больше не ощутишь боли: здесь будут вечно углублять тебя в невесомые высоты облачное пение птиц и успокаивающий шелест травы.
…..Внезапно ты начинаешь оглядываться: твоего уха коснулся отчетливое эхо цокота быстрых лошадиных ног. Отчего-то с замиранием сердца ждешь появления одного из самых прекрасных и благороднейших животных –лошади. Еще миг – и ты не веришь своим глазам: перед тобою стоял ослепительно белый единорог, с почти жемчужными копытами и воздушной гривой.
Вид сказочного создания вызвал шок в твоем сознании:кругом все твердили, что единорогов больше нет, что это – монстры. Немного пятишься к кроне ближайшего дерева, собираясь убежать.
Но тут единорог делает к тебе шаг, подходит так близко,что чувствуешь его теплый взгляд и тревожно бьющееся сердце. Осознавая это,вдруг понимаешь, что не сможешь бросить единорога: он также терпел лишения и страдания, он также искал тепла и тишины в этом химерном мире!
Хочется прикоснуться к неведомому, но притягивающему тебя миру единорога. Но почти чужие глаза отводят руку: рог, пронзительный,жуткий рог…. Однако тут же догадываешься, что это – такая же попытка защититься от мира, как и твое бегство от балов.
Единорог осторожно стал к тебе боком и ободряюще тихонько ржанул. Он требовал заботы, ласки. Странно. Но будто заново открываешь для себя смысл этого мягкого слова. Ласка – приоткрыть для себя волшебный мир преданной лошадиной души. Ее душа искрилась и переливалась от легкого бега с тобою наперегонки, неторопливой прогулке и немой. Таинственной беседе с тобою.
А ты задумчиво смотришь на невыразимо светлый лес и грустишь. Быть может от того, что пусть в замке и было душно, но там имела место реализация тебя. И тут натыкаешься на тихонькое ржание елинорога – наверное,самого доброго и светлого в мире единорога…

[GazeRo888]

Грифон

Теперь он живет за прозрачными дверьми водопадов итрав.
Он не понимает, чем лучше каменные здания, которые человечество всегда старалось приукрасить, чтобы взять перещеголять друг друга. Люди, похоже, забыли, чему учил их он – грифон.
Люди постоянно не довольны тем, что он им когда-то дал. Целую вечность они пытаются создать себе идеальные и комфортные блага.
Грифон смеется и плачет. Он никак не возьмет в толк: что за блага, и какие еще ненасытным блага нужны?
Раньше грифон повелевал самыми ценными сокровищами на земле: солнцем, водой, землей. Подарил снег зимы для творчества и ветер лета для работы. Подарил глину, дерево и камень для труда. Животных – для отдыха. Подарил мысли для движения. Сон – для мечтаний.
Но в последствии люди потребовали большего. И надел грифон корону, взял в руки меч. Тем самым отдавая в распоряжение человечеству крепкое железо, ослепительное золото, грифон научил людей тешить свою гордость драгоценными камнями и шелком. Он порадовал их гладеньким жемчугом из морских глубин и сладкими яствами.
А люди не хотели больше драгоценностей. Пришлось грифону создавать подобия людей – роботов, чтобы те освобождали человечество от необходимости работать, двигаться и думать. Тогда-то и признали его могущественным существом, стали строить ему памятники, снимать о нем фильмы.
Грифон же боялся, что придет ему время покинуть герб и флаг, музей и храм. Так как без уроков его люди грозили превратиться в интеллигентных животных
Скучно стало человечеству, но они нашли выход – они научили роботов петь, играть в футбол, рисовать картины. Грифон хотел вырвать людей из глухих стен инновационных лабораторий и электронных лабиринтов.
Но те отмахнулись, веско заявив, что грифона не существует. Что это – мифологическое существо, воплощающее зло.
От досады грифон навострил когти и забрал все самые первые свои подарки – землю, воду, пока выхлопные газы совсем их не погубили. Он поклялся, что больше не будет выполнять капризы человечества. С всесильными роботами и технологиями, они сами сотворят себе вторую природу.
Грифон улетел. Он неусыпно охраняет с мечом животных, моря, леса.
Теперь он живет за прозрачными дверьми водопадов и трав.
И ждет, когда люди опомнятся от искусственного солнца.
Когда они вспомнят про могучего и мудрого грифона и попросят его вернуть и настоящее светило жизни.

[luckyd99]

Реквием по светлому миру

Громкие вспышки предательской роскоши больше не могли удерживать тебя и с облегчением тонут во тьме и дали. Впереди – незнакомый лес,и жажда уединение, желание прикоснуться к гармонии сами толкают тебя зайти в него.
Ты с удивлением не можешь оторвать своих глаз от нежно-коричневых хрупких, и одновременно – мощных крон, заманивших тебя в лес.Обычно, лес ассоциировался у тебя с темной чащобой, полной ужасов и отчаяния.Потому твой главный страх – потеряться в лесу. Но, нет….
…. Нет Этот лес – совершенно другая реальность: теплый солнечный свет искристо разливался по пышным кустам и листве, придавая прогулке ощущение феерического путешествия по неведомому миру тишины и гармонии, в котором шелковая трава гладит с оборками твоего белоснежного платья, а ветер ласково играет с легкими белоснежными волосами.
Ты твердо решаешь, что не вернешься в замок,отравивший тебе душу сплетнями, ядовитыми удовольствиями и издевательствами.Здесь ты больше не ощутишь боли: здесь будут вечно углублять тебя в невесомые высоты облачное пение птиц и успокаивающий шелест травы.
…..Внезапно ты начинаешь оглядываться: твоего уха коснулся отчетливое эхо цокота быстрых лошадиных ног. Отчего-то с замиранием сердца ждешь появления одного из самых прекрасных и благороднейших животных –лошади. Еще миг – и ты не веришь своим глазам: перед тобою стоял ослепительно белый единорог, с почти жемчужными копытами и воздушной гривой.
Вид сказочного создания вызвал шок в твоем сознании:кругом все твердили, что единорогов больше нет, что это – монстры. Немного пятишься к кроне ближайшего дерева, собираясь убежать.
Но тут единорог делает к тебе шаг, подходит так близко,что чувствуешь его теплый взгляд и тревожно бьющееся сердце. Осознавая это,вдруг понимаешь, что не сможешь бросить единорога: он также терпел лишения и страдания, он также искал тепла и тишины в этом химерном мире!
Хочется прикоснуться к неведомому, но притягивающему тебя миру единорога. Но почти чужие глаза отводят руку: рог, пронзительный,жуткий рог…. Однако тут же догадываешься, что это – такая же попытка защититься от мира, как и твое бегство от балов.
Единорог осторожно стал к тебе боком и ободряюще тихонько ржанул. Он требовал заботы, ласки. Странно. Но будто заново открываешь для себя смысл этого мягкого слова. Ласка – приоткрыть для себя волшебный мир преданной лошадиной души. Ее душа искрилась и переливалась от легкого бега с тобою наперегонки, неторопливой прогулке и немой. Таинственной беседе с тобою.
А ты задумчиво смотришь на невыразимо светлый лес и грустишь. Быть может от того, что пусть в замке и было душно, но там имела место реализация тебя. И тут натыкаешься на тихонькое ржание елинорога – наверное,самого доброго и светлого в мире единорога…

Очень хорошая зарисовка )
Единороги мало кому позволяют к себе приблизится и тем более гладить.

[GazeRo888]

Спасибо, стараюсь)

[GazeRo888]

В глазах лунного тумана…

…Медленно гаснут огоньки. Наверняка, многим прохожим уже они казались подозрительными, зловещими, шепчущими устами трусливых старухи чопорно-насмешливых мужей: «Ночью летало себе все, незвано над городом, Существо…»
…Оно с легким и весьма беспечным наслаждением махало медленно крыльями, разминая их, и оглядывалось по сторонам, прищуриваясь кбашням с тонкими кованными узорами на конце и к, почти скрывшимся, звездам. Существо с негой вздыхало ночной воздух, зная, что с первыми лучами солнца он рассеется за пылью и плаксивыми серыми тучами шумного города, все подозрительнокосящегося в его сторону, отмечая… каменные острые когти и, казалось, взъерошенную мелкую шерсть на спине. Быть может, оно уже с тоской думало, что устало прятаться от зари, чтобы не проглядеть ушедшей луне тоскливо вслед неподвижно-каменным взором до ее возвращения…
Как же ему упоительно, убежав от лучей рассвета в свой темный, чуть пошатнувшийся и охваченный паутинной, замок среди, вечно мерцающего вечерними светлячками, леса; поить, одним взмахом лап и скользко-чешуйчатого хвоста, крыльев, птичек и лесных зверей (они за это убаюкивали Существо песнями и играли с его добрыми и заботливыми, сильными движениями)! А потом выводить из водорослей и жемчужин узоры для сорок-кокеток, которые рассказывали за это обо всем на свете, треща и перебивая друг друга.
Существо же скучающе вздыхало, с холодящим ужасом осознавая, свое тревожно стучащееся в дверь света, от одиночества, сознание, лениво отмечая, самоотвержено-защищающим всякого слабого и по-чистому-робкого, взглядом резвящихся в ручейках зайчиков и мишек, грустно запоминая всякую мелочь из рассказа черно-белых пернатых трещоток про то, как: «В городе снова кого-то услали в далекий край, без возврата, потому, что королю не понравилось его скромно-дрожащее послушное лицо; как недовольный купец снова так ударял свою служанку по щекам, что они у нее припухли и покрылись кровавыми трещинками; а нищий старик, с болью отмечающий безразличное проходящее лицо щеголяюще-сверкающей знати, терпит укусы собак, пытаясь ласково уговорить их, более милостивых, уступить кроху хлеба (пренебрежительно выкинутой какой-то подозрительной спутницы проходящего)…».
Оно с испугом и сосредоточенно-судорожно собирает, разлетающиеся щемяще, туманными листиками, капли рассудка после услышанного и с укрепляюще-облегченным вздохом отмечает закат (ему пора напоить бедного, пролить потоки справедливости на гордого и жестокого), решительно-теплым шелестом, на прощанье, вскинутых крыльев проливая на своих, разочарованно-стихой элегией приготовившихся верно ждать, маленьких лесных друзей непроницаемую стену из волшебного дождя...
И вот снова грозно-торопливо шипящими во тьме стрелками, мчится с гулом колоколов и треском грозы Время, пришпоривая Существо отряхнуть от себя закравшиеся тени и спешить облететь город до восхода солнца, пока его не обнаружили, суеверно-вечно готовые предательски трусливо и глупо завизжать, жители; а также - хаос призрачно-черных хихикающих цветов, больно и бесцеремонно не устававшие царапнуть неожиданно его, несмотря на устрашающее рычание и мнимо-кровожадный яростью блеск глаз. Их владелец беспокойно-выжидающе ждет рассеивание сумеречной дымки, чтобы понять, не наваждение ли это и луна все еще как-то многозначительно-кокетливо подмигиваетему своим с нежно-стеклянным глазиком…
…Он неожиданно опускает Существо на каменные плиты мостовой, ведующую к воротам города (буквально при выходе из леса), разлив необычно-дивную мелодию вокруг; оно вслушалось (то приближались испуганные, стремительно-осторожные шаги). Оно обернулось на этот, заманчиво-таинственный, словно шепот, и…изумленно встретило собственное Сердце (как странно, скорее, думалось ему, что оно пришло так тихо и негаданно, маленькой бледной девушкой; что, едва завидев,трепетно-заинтересованно, вытянутую шею Существа, звонко ойкнула и поспешила спрятаться за камнем, с весомым страхом понимая, что убежать ей некуда, никто даже не проходит мимо, не услышит, а неясное создание с мощными крыльями и тяжелыми лапами неслышно приближалось, любопытно принюхиваясь к подолу ее платья).
Ночь мимолетно рассеяла слепо барабанящие капли, оставляя только непонятный гул, вдали от утихающего ветра, сияние, беспорядочно-суетливо, подлетающих к земле бабочек луны; это словно мягкой синевой уносило испуг и опасения Сердца Существа, с радостным восторгом прикоснувшегося к его спокойной приветливой шерстке загривка. Звездочки с будто завистливым миганьем искристых ресничек отмечали, как Существо аккуратно-вдохновенно окружило его почти невидимым серебристым фонтанчиком с теплой и, естественно так сладкой, водой, без стеснения делясь увлекающей игрой обитающих там алмазных рыбок, приятно щекочущих хвостами.
Что за странно-долгожданный, дивный миг ощутило оно (девушка совсем не кричала ему: «Уйди!!... Кто-нибудь, уничтожьте этого монстра!!..», не смеялась над ним, а просто тихо сидела в тени его могучего огромного, в неге опустившегося на, отливающую фиолетовыми облачками, траву, тела)? Существо впервые слышало, как тоненько поет его Сердце, плетя изысканный венок из феерических, зеркально-светящихся, травинок ночи, и… ему вдруг захотелось,чтобы она не имела конца.
…Все ему казалось живительно-согревающим, словно как ласково гладящим по голове, невыразимо-приятно задевая торчащие, с крупными кисточками, уши – песня ночного, переливающегося луной, леса, тоненькое, загадочно-словно давно знакомое, создание с черной гладкой головкой и необычнойглубины сапфира глазами; в которых отражался его собственный, задумчивый (почти околдованный ею) взгляд, как-то, с колко ноющей досадой, встретил мелькающие, в направлении к ним, огоньки и бесцеремонный, рассерженно-яростный, ор: «Где это крылатое чудовище?!... Оно заманило ту, которая принадлежит мне!!... Схватить его!!!...– Мы расправимся с ним, не беспокойтесь, мало оно детей наших похищало и кровь выпивало?!... – Девку ко мне (теперь-то она от меня не убежит!), а чудище, пытавшее ею завладеть – на костер (его камни не возьмут и виселица, а в воде оно не тонет, только управляет ею)!!!...».
И Существо ринулось навстречу подбежавшей толпе мужчин и женщин с кисло-озлобившимися лицами, отчаянно загораживая собою от них туманно-единственное, бесценное, что у него есть – Сердце (с почти прозрачными слезами наблюдая, как оно дрожит всей фигуркой и растерянно-робко отталкивает побелевшими хрупкими ручками, с удовольствием нахлынувшую на него, толпу). Пришлось Существу применить вихрь ярко-малинового льда и, немного удушливого, грязно-желтого пара, чтобы отвлечь налетчиков и подтолкнуть его к показавшемуся, по его пронзительному реву, замку, который терпеливо скрывал непроницаемый магический дождь...
…Оно не думало вызывать его для своего спасения, когда массивные веревки сжимали ему лапы и крылья, а языки пламени неумолимо-безвозвратно грозились завертеть в своем страшном плясе. Ведь ему… было привычно то чувство, что оно каменной статуей возвращается на свое место, сильно почерневшей и поцарапанной пиками горожан, восторженно орущих в тот жуткий миг: «Огня, только огня ему, страшиле хвостатой!!!...»; ему не больно больше, несмотря на побитые контуры широкой, застывшей груди, ведь…
…Существо знает, где-то там, в мистически-тихом и добром лесу, его друзей, зверушек и птиц, никогда не бросит его, такое тоненькое, дивное; удивленно озирающееся на, бледно-радужные, ручьи вечного дождя замка, поразительной глубины, глазами, всегда усыпляющее его своим, словно близким, голосом, Сердце…

[GazeRo888]

Norwegian Wood...

...Самый светлый в мире лес уходит в заоблачную даль во воспоминаниях; они переливаются чувством, словно солнечные лучи в каждом листике...
На них тихонько бежит слеза, она еще не высохла, и точно в напоминание о продолжении истории, в ней тоже есть капелька солнца; но уходящие шаги все не умолкают; зовет тишиною привычная даль...
Он бежит вперед, не оглядываясь назад; хоть позади был рай... Мгновение отняло блаженство, разбив мечту смятением, хочется от этого, от себя, от леса и всего на свете убежать, без оглядки...
Он единственный оставшийся в лесу, одинокий и в бегах, солнечные покои в светлой зелени стали лабиринтом его самого - его чувств и мыслей; загадка, что они в нем, а он все бессилен над ними...
Он - единорог, хозяин этого маленького светлого-светлого мира, вольный гулять в нем, любоваться днем на стайки солнечных и пушистых зайчиков, беспечно прыгавших на опушках леса, слушать тишину и гармонично вплетавшиеся в нее пения птиц, тихонько ходить по ковру мягких и высоких трав с узором из цветочков, ягодок и грибов...
Ночью светлый-светлый мир не становился тусклее и скучнее - лунные капельки рассеивались вокруг, воображение рисовало то танец крохотных эльфов, то оживших фей звездочек, и касались всего - паутинок, озера в глубинке леса, белоснежных ресниц его...
Он мечтал, что когда-нибудь сон снимет усталость с них, но все не уснуть - давным-давно, и до сих пор остался светлый лес без хранителей - другие единороги ушли на службу к человеку (за обещание прославить их магический рог и бессмертие; они не ждут... И он остался)...
Совсем вначале не жалея. Тихие тропинки приветливо открывают сотни следов и запахов, бродить было поначалу по ним просто изумительно.
"Слов не надо, они превращают солнце в просто оформление себе!.."- рассуждал единорог, с интересом заглядывая в норы в низинках пеньков и с умилением встречая там знакомые удивленные мордочки то лисички, то барсучка...
Он любил возиться с лесными малышами, провожая их купаться или попить, помогая срывать высокие орешки или ягодки, дикие крошечные фрукты; открывая с трепетным изумлением, что перед его глазами, внутри их - такой же целый мир.
"И внутри них есть крошечное солнышко, тихие дни бесконечной радостью мелькают перед ними листиками, - думал с теплом он, гладя их, прижимаясь осторожно лбом с острым и длинным рогом, чтобы не поранить, - А когда взгрустнется - взбодрят приключения, как иногда бывает снег с дождем"...
Фантастический лес не уставал радовать и его; но бесконечность, как ни странно, немного отступилась от таких понятий, как радость, ожидание - вместо них - разочарование и усталость; которые, словно не имели конца...
И было начало, рассветом в лесу, он почувствовал старость, страх оставить их без себя, и светлый-светлый лес; боль растревожила его сердце и глаза стали точно оглядываться в незнакомом, увядающем мире, хотя был вечно молод, бесконечная жизнь пронизывала сильные ноги, ветер трепал мягкую гриву, туловище и спина не готовы были принять эту мысль своею живостью; их хозяин побежал, куда взметнулась его душа; но как убежать от времени?..
"Буду ли я когда-нибудь снова в тихом светлом лесу, не знать, что не просто уходят дни, неслучайно пролетают ночи... - плакал он, боясь собственных слез как тоже утекающей вдаль силы, жизни, - Казалось, века был молод и жил, но это лишь казалось... Лишь казалось все мне!.."...
А мир был все тот же, не дающий себе роскоши меняться и забываться в этих изменениях; вскоре тишина леса окрасилась еще шагами...
"Новая жизнь в новых шагах!" - решил он, доверчиво шагая навстречу ей...
Она возродила его душу, представила лес в новых красках; переливы от солнца затерялись в ее очертаниях; она была новой и прекрасной, тихой, загадочной; маленьким волшебством светлого-светлого леса...
Norwegian Wood...
...Самый светлый в мире лес уходит в заоблачную даль во воспоминаниях; они переливаются чувством, словно солнечные лучи в каждом листике...
На них тихонько бежит слеза, она еще не высохла, и точно в напоминание о продолжении истории, в ней тоже есть капелька солнца; но уходящие шаги все не умолкают; зовет тишиною привычная даль...

[GazeRo888]

Привидюська...

...Это нечто маленькое, с круглыми глазками, с интересом глядевшими из-под капюшона, тихо-тихо шелестевшими оборками платьица, парящими над землей и кулачками, с любопытством постукивающие в двери невиданных замков...
Это белоснежное, крохотное создание опять... и снова попало в... ну полное недоразумение: как-то раз пролетая мимо одного замка, оно...
Округлило глазки до невозможного, изумленно разрашившись тонко-глухим писком - было оно тут или не было? Невиданным стражем ночи, живущем в самом дальнем лесу, в самой темной его опушке было предначертано, чтобы ни разу, вот никогда, ни в коем случае за свои... не устающие делаться странствия привидюська не натыкался на один и тот же замок...
"Ой-ей!" - отпрянул он, полупрозрачный малыш, торопливо в ближайший лунный лучик, напряженно размышляя: а если это так и он тут был, надо поискать свои следы, чтобы убедиться, однако ж нельзя и пальчиком касаться места, где он уже был.
"И!.. - воздушная кроха всхлипнула оборками платьица, в нерешительности переминаясь со складочки на складочку перед окном замка. - Вот чтоб всегда тому, кто меня запугивал этими повторными замками приходилось там бывать!.."
Привидюська еще раз огляделся вокруг - приветливый ветерок играл с переливающимися в луне паутинками, на них узорами были снежинки и капельки дождя точно бусинки, мерцали и цвиркали сверчки, листья шуршали в ночной прохладе, и что-то объединяло эту картину...
Он внимательно-старательно напряг глазки, чтобы ни одна деталь, мелькнувшая наверняка, но очень важная, не ускользнула от него: лес, звездочки, паутинки, замок, лес,.. опять замок!
Так что ж, выходит, он нарушил заповедь и оказался там где был? Но... Ничего страшного не происходило - крошка-привидюська не исчезал в нежданно объявившихся осколках зеркала и не путался бесследно в их мирах, не пролетали над его головой грозные филины, грозившие опозорить перед всем, на чем свет стоит, не окрашивалось белое пятнышко луны в черное и не разражался гром среди тихой ночи!
Эта живительная мысль успокоила крохотного ночного путешественника и, собравшись со.. складочками, он храбро влетел в окно замка...
Мир его был удивительный, тихим, царил полумрак, прерываемый шелестом свечей и гулкими шагами привидюськи (лестницы, лабиринты коридоров, комнаты, доспехи...). Картины, книги, подертые вуалью паутинки, чистосердечно потускневшее оружие и чучела, мебель, скрипевшая от малейшего дуновения ветра, что за... новый и в то же время знакомый, маленький ночной, тихий мир!..
Привидюська понял: тут он был и не был, благодаря такому отличному свойству, как похожесть и вечный, магический круг времени, мест, жизни: оглядывая горизонты замка, он заметил тот же кругляшок очертаний полоски, отделяющий землю и небо, как и в лесу, что и над его головой в виде мерцающей луны...
"Круг похожести! Счастье, что я всегда могу тебя познать еще раз, вернувшись сюда, открывая новые места и потом доверяя их тебе на хранение - и туда тоже снова могу вернуться!.. Вот здорово!" - и крохотные складочки переливающегося белоснежного платьичка отправились вдаль...
Там... привидюська...
Это нечто маленькое с круглыми глазками... встретит тот замок, снова, и круг магический осветится бесконечным сиянием подружки-луны...

[GazeRo888]

Эскиз...

... Круэльз промучился с ним, он старался выложить всю свою душу в каждую черточку, тщательно-тщательно...
Рисуя, неспешно, с вдохновением, выливая все озарение, пачкаясь красками и путаясь в незаметно мелькавших часах за этим творчеством...
Он сидел и рисовал его старательно, самозабвенно, казалось, слетелись музы и ночные звездочки, посмотреть на рождение нового шедевра...
Вдали глухо били часы, спешили прохожие по своим делам, а юноше было все не до того - Круэльз все рисовал...
И рисовал, и рисовал, и, словно сам бог рисования в изумлении присел на трон-мольберт, восхищаясь, как можно столь увлеченно, страстно отдаваться фантазии...
Племянник едкой Круэллы все пропадал за занятием живописью, не открывая никому секретов своего вожделенного, неиссякающего фонтана идей (все рисовал и рисовал эскиз)...
Из любопытства сбежались его друзья - освобожденные им когда-то щенки далматинцы, надеясь навсегда удивиться и покориться его мастерством...
Незаметно маленькие лапки затопотали по перинам ковров особняка и по ступеням лестниц, юноша же...
Все водил, и водил кистью по холсту, и, было впечатление, пиши он, то замок бы его утонул в бумаге от неиссякаемого потока воображения своего хозяина - так колоссальна и грандиозна была задумка маэстро...
Вот уж и солнце устало наблюдать работу Круэльза, и бледные звездочки обрадовались - уж они-то точно успеют увидеть его картину...
Щенки окружили увлеченного молодого художника в предвкушении разных мотивов и красок: одни думали, что романтичный Круэльз нарисует розу с луной и очаровательную девушку, на губах которой он мечтает запечатлеть поцелуй
Другие полагали, что он - знатный фантазер - напишет что-то сказочное - например, словно как оживит стайку пляшущих в радуге добрых малышей-привидений, вокруг них будут кружиться солнечные листики, и все это - в светлом-светлом небе...
Третьи уверяли, что юноша непременно вспомнит о них, и изобразит стайку живого черно-белого чуда, с торчащими потешно на ветру ушками, умилительными мокрыми, любопытно двигающимися носиками, потешно подрагивавшимися хвостиками; щенята верили - конечно это так, Круэльз их любит...
А оказалось...
Странный юноша столько времени старательно, огромными штрихами выводил... слово... "Эскиз"!
Удивлению его друзей, и даже звездочек не было конца, но с другой стороны он доказал, что веселый, необычный и интересный, только он мог всю душу вложить в одно слово...
Эскиз...
Круэльз гордо повесил его в гостиной, угостив пирожными своих маленьких друзей далматинцев, вспоминая, как он выводил каждую черточку, забываясь во вдохновении, рисуя...